Некоторые размышления (без выводов) о сегодняшнем статусе чтени
Автор: Самохина М.М.
Издание: Социолог и психолог в библиотеке: сб.статей и материалов. Вып.IX / Рос. гос. б-ка для молодежи; Ред.-сост. М.М. Самохина. — М., 2018. 162 с. — С. 111-117
В принятой недавно «Концепции Программы поддержки детского и юношеского чтения в Российской Федерации» основной целью будущей Программы названо «повышение статуса чтения» 1 Концепция Программы поддержки детского и юношеского чтения в Российской Федерации. .. В принципе понятно, что имеется в виду, — надо добиваться, чтобы чтение больше уважали, чтобы понимали его роль, его ценность, его полезность и т. п. Причём относится это и к «рядовым» потребителям, и к тем, кто на них и на весь процесс организации чтения так или иначе воздействует.
Не вызывает сомнения, что задачи Программы и благородны, и своевременны. В Концепции достаточно логично прописаны направления её реализации. Авторы говорят и о социокультурной ситуации, в которой сегодня «функционирует» чтение, о произошедших и продолжающихся переменах. Но что если вчитаться в некоторые положения и дефиниции, состоящие из привычных слов и словосочетаний, которые обычно пробегаешь глазами?..
«Чтение, — говорят авторы Концепции, — важнейший способ освоения научного, профессионального и обыденного знания, базовой социально значимой информации ...первый по значимости источник социального опыта и освоения смыслов, накопленных человечеством... Среди всех каналов коммуникации чтение, особенно чтение книг (как в печатном, так и в электронном виде), является самым значимым фактором сохранения ядра национальной культуры, поддержания и приумножения богатств родного языка, формирования речевой культуры». Собственно, это почти цитата из принятой в 2006 году «Национальной программы поддержки и развития чтения» 2Концепция Национальной программы поддержки и развития чтения. .. Вообще нынешняя Концепция, выглядит как немного осовремененный «вариант лайт» Концепции той Программы, более разработанной и «солидной» (что, конечно, не делает эту, сегодняшнюю, менее нужной сегодня).
Помнится, в одной из публикаций авторы «старой» Концепции объясняли принципиальную важность освоения именно письменной информации (естественно, что это одна из основных идей обеих Концепций) тем, что «мы живём в эпоху письменной культуры» 3 Кузьмин Е. И., Орлова Э. А., Урмина И. А. Оценка социальной эффективности деятельности по продвижению чтения // Учреждения культуры, 2011, № 2. С. 34-46.. Отмечу, что в «Концепции Программы поддержки детского и юношеского чтения» такая прямая характеристика «эпохи» отсутствует, хотя косвенно текстом в общем подтверждается.
Надо сказать, что уже тогда, более десятилетия назад, мне (и не только мне) казалось, что некоторые достаточно важные жизненные и культурные реалии «сопротивляются» подобным взглядам 4См. Самохина М. М. Чтение молодёжи: XXI век. По результатам исследований 2001-2011 гг. .. Мало того что под «высокие» определения подходит отнюдь не всякое чтение. Не случайно рядом с этими определениями звучат сетования на падение уровня чтения, на необходимость противостояния, необходимость продвигать ценную, серьёзную литературу, классику. Но важнее другое: утверждение, что именно чтение является важнейшим способом освоения базовой культурной информации и важнейшим механизмом поддержания ядра культуры, — вовсе не бесспорно. В разных ситуациях и для разных социокультурных групп эту роль могут играть устное вербальное общение, слушание и смотрение (аудио- и визуальная информация), просто подражание и т. д. Нынешнюю культуру, которая, конечно, является и письменной, называют и визуальной, и компьютерной, и онлайновой — с равными, в общем, основаниями, зависящими прежде всего от темы, предмета внимания того или иного автора, от его подхода и пр. Именно в таком, сегодняшнем контексте, логично, мне кажется, рассматривать причины, по которым во всём мире снижается значимость и престижность освоения информации именно путём чтения. Вероятно, и эффективность реализации любых Программ будет в большой степени зависеть от умелого выявления и разделения объективных и субъективных факторов, влияющих на эту ситуацию.
Авторы обеих Концепций называют чтение не только важнейшим, но и незаменимым источником, причём незаменимость эта для них «очевидна». Но когда и для кого оно есть и будет незаменимым? Рассмотрим один вроде бы легкомысленный, но заставляющий задуматься пример. Варить суп и делать салаты раньше учили мамы и бабушки; потом стали приобретать популярность кулинарные книги (безусловно расширявшие «кулинарный кругозор»). Далее рецепты перекочевали на экран, слова стали сопровождаться фотографическим рядом. А сегодня я всё чаще встречаю видео с ускоренной съёмкой: плошки и стаканы с продуктами (мера), чьи-то руки их куда-то их высыпают, смешивают, жарят и варят (действия — с указанным временем) — и за минуту всё понятно, и пересматривай сколько угодно раз. В принципе, так можно построить любую инструкцию, и она будет понятнее письменной (которая, как любой дидактический текст, требует умений, и очень редко у кого такие тексты получаются). И — шире — много чему обучать именно так, а не по учебникам...
Тут мне скажут, что это совсем не то чтение, о котором заботятся авторы Концепций и вообще серьёзные люди, занимающиеся такими проблемами. Что ж, давайте окинем взглядом всю картину, всё «поле возможного чтения». Это художественная литература (фикшн) — «серьёзная» и «массовая», «жанровая»; старая и новая; отечественная и зарубежная. Это нонфикшн, «отраслевая» литература — научная, учебная, справочная, популярная, публицистика. Это периодика — массовые, глянцевые, научные, популярные журналы; политические, массовые, рекламные газеты. Документы — официальные и неофициальные. Всё это как в печатном, так и в электронном виде. Плюс ещё сети, форумы, блоги, эсэмэски и пр. И всё может читаться (или не читаться) с разными целями и мотивами.
Конечно, есть разные взгляды на то, что именно является чтением. Вот, например, Н. А. Стефановская считает, что чтение технических текстов, рекламы и вообще всего, что связано с передачей прагматической информации, — только формально похоже на чтение, а на самом деле это «квазичтение». Чтение же предполагает «духовное коммуницирование» читателя и текста, духовную активность отдельного человека, а не группы или массы 5Стефановская Н. А. Экзистенциальные основы чтения. Монография. Тамбов, Изд-во ТГУ, 2008. См. также: Стефановская Н. А. Экзистенциально-коммуникативные основы чтения: Теория, методология и методика социологического исследования: Автореф. дис. на соиск. уч. степ, д-ра социологич. наук, Тамбов, 2009.. Понятно, что при таком подходе отсеется очень многое из перечисленного выше.
Отмечу: с одной стороны, Стефановская более чем согласна с уже упомянутыми серьёзными людьми, говорящими о важности чтения для общественного прогресса и личностного развития, о необходимости продвижения чтения, повышения его статуса и т. п. Но поскольку главное для неё — духовная, экзистенциальная составляющая, логика уводит её совсем в другую сторону, и она смело (что вызывает просто восхищение) туда движется. Чаще всего на групповом и макросоциальном уровнях, — считает она, — чтение является квазикоммуникацией, преследующей какие-либо управленческие, манипулятив-ные цели. И чем больше группа, общность, тем большую роль играют массовые, «нужные», регулируемые стандарты и ценности. Результат будет зависеть не столько от потребностей личности, сколько от давления социальной системы.
Противоречие налицо, оно выявлено. И парадокс ещё в том, что чем более сакральной деятельностью видится чтение, тем острее «звучит» противоречие. В тексте Стефановской оно (противоречие) хотя и не «артикулировано» чётко, но постоянно «в фокусе», отсюда пристальное внимание автора к социальным механизмам регулирования и цензурирования. А большинство других серьёзных людей с подобными взглядами просто не связывают такие вопросы с продвижением чтения; чаще всего они ограничиваются сетованиями на засилье массовой литературы.
Я думаю, однако, что Н. А. Стефановская всё же остроту противоречия несколько преувеличивает. Потому что концепция чтения у неё романтическая, а романтики склонны к острым контрастам. Мне проще — я, хотя и ценю то, что можно назвать «экзистенциальным чтением», но не склонна отказывать в звании читателя ни поклонникам Донцовой, ни любителям гламурных журналов, ни тем, кто читает только технические справочники или ленту друзей в Фейсбуке. Я пытаюсь подойти к чтению с практической, «технологической» точки зрения. Ведь оно — просто занятие, пусть и особенное. И может быть для конкретного человека необходимым, желательным или любимым (как вязание или приготовление пищи, или игра на фортепьяно, или путешествие).
Если же нет ни необходимости, ни любви, если чтение никак не связано ни с какими информационными и вообще жизненными потребностями данного человека или данной социокультурной группы, — читать они не будут. Нередко исследователи задают таким респондентам вопрос, почему они не читают. Самый популярный ответ на него — «нет времени». Очень часто подобный ответ воспринимается с недоверием, «не всерьёз» и трактуется как отговорка, скрывающая нежелание читать. Но если вдуматься и посмотреть на ситуацию непредубеждённым взглядом, сам вопрос «почему вы не читаете?» начинает звучать довольно странно...
Возможны, на мой взгляд, три варианта реакции (в частности, реакции библиотечных работников) на ситуацию «нечтения». Первый: признать, что в обществе (даже информационном) есть люди и группы, которые не нуждаются или почти не нуждаются в письменных текстах. Второй: пытаться модифицировать (повысить, расширить, «окультурить») потребности нечитающих — то есть просвещать их. И наконец третий: пытаться показать, доказать им, что имеющиеся у них потребности можно удовлетворить с помощью письменных текстов (чтения) — то есть заниматься собственно продвижением чтения.
Мой «широкий» взгляд на чтение и читателей позволяет утверждать, что совсем не читающих не так уж и много. Особенно среди молодёжи, которая сегодня повально учится и должна читать по крайней мере учебники и учебные материалы. И такое деловое чтение очень значимо в структуре молодёжного чтения. У тех студентов и школьников, которые учатся «не для корочек», это, конечно, не только учебники. В РГБМ на дом выдаётся нонфикшн даже больше, чем художественной литературы, и в основном это деловое чтение. И в читальных залах, если понаблюдать, многие явно готовятся к занятиям. И на вопрос о мотивах прихода в библиотеку каждый второй называет деловые мотивы (правда, в большинстве случаев — одновременно и свободные).
Но в большинстве исследований (в том числе библиотечных) значимость чтения нонфикшн не просматривается. Думаю, дело в том, что исследователи, конструируя «поле» того, что будут изучать, видят на нём прежде всего различную художественную литературу. (Подобное представление — сознательное или бессознательное — вообще достаточно характерно для представителей сообщества, в той или иной мере профессионально связанного с проблемой чтения, в частности, — для педагогов и библиотекарей). И вот они задают респонденту вопросы о читаемых, популярных, любимых книгах. А варианты ответов, соответственно, — фантастика, детектив, любовный роман и т. д. В лучшем случае список заканчивается одним-двумя «жанрами» или темами нонфикшн, а в худшем — вообще ограничивается беллетристикой. Каков вопрос — таков ответ. Респондент имеет возможность «рассказать» в анкете о своём чтении именно художественной литературы, и именно такого рода исследовательская информация оказывается наиболее разнообразной, конкретной и объёмной.
Мне кажется, что в ту же сторону идёт перекос данных, когда задаются открытые вопросы типа «что вы сейчас читаете?». Ответы респондентов касаются в основном свободного чтения, а поскольку значимость нонфикшн в нём хотя и растёт, но далека от значимости беллетристики, нонфикшн в этих ответах совсем или почти нет. Деловое (для молодёжи — прежде всего учебное) чтение не воспринимается как самостоятельное, отдельное занятие. Не только в сознании, но, пожалуй, и в «бытии» большинства школьников и студентов процессы чтения и обучения неразрывны. Конечно, учебное чтение необходимо, но я бы не рискнула назвать его незаменимым. В процесс обучения всё больше внедряется аудирование, видео. Говорят даже о неизбежности переориентирования образования на визуальный ряд. Всё чаще пишут об использовании так называемых «текстов новой природы», о возрастании значимости образовательных игр. Так что сложно говорить о времени, уходящем собственно на учебное чтение; понятно однако, что количество его уменьшается.
Однако «отдельным» занятием не является для многих не только учебное (и шире — вообще деловое), но даже и свободное чтение научно-популярной, справочной, научной, литературы, периодики. Зачастую оно не просто «вписано» в «жизненные» сферы, оно «растворено» в них. Тем более это относится к новостной информации, получение которой сегодня неотделимо от Интернета; соответствующая читательская практика фактически является частью практики «сидения в Сети».
Между тем, на всех этапах исследований: в формулировках вопросах, далее — в ответах респондентов, далее — в интерпретации этих ответов, в выводах реализуются уже сложившиеся у обеих «сторон» — исследователей и респондентов — представления. Результат: достаточно значимая часть реальной картины чтения становится как бы невидимой; о роли литературы нонфикшн, о необходимости внимания к ней забывают. В этой связи мне кажется особенно значимым и своевременным тот факт, что авторы «Концепции Программы поддержки детского и юношеского чтения» специально подчёркивают, что в вопросах приобщения к чтению «важен весь комплекс художественной, учебной, развивающей, познавательной, научно-популярной литературы».
Другая часть картины — чтение художественной литературы — видна в результатах исследований гораздо более чётко. Если не считать классику (особенно отечественную, входящую в школьные программы), то это в основном свободное чтение так называемой массовой, или жанровой литературы. Конечно, есть группы, читающие «экзистенциально», но они составляют меньшинство, и это вполне нормально.
Судя по всему, время на свободное чтение тоже уменьшается. Основная причина — рост числа вариантов провести свободное время. И. Б. Михнова просто и чётко описала сложившуюся ситуацию на примере молодёжи 6 См.: Михнова И. Б. Пространство возможностей. М., РГБМ, 2017. С. 58-59. То же: http://www.rgub.ru/ebook/?id=364., однако примерно те же факторы влияют на поведение всех возрастных категорий. Но если происходит замена, то можно ли говорить о незаменимости чтения? Мне могут возразить, что замена неадекватна, что происходит снижение уровня, спад интеллекта, духовности и пр. Но возьмём, например, бум интереса (в частности, у молодёжи) к лекциям и встречам как формам дополнительного образования. Поход на подобную лекцию и, возможно, активное обсуждение проблемы с лектором и другими слушателями — это адекватная замена чтению нонфикшн или фикшн? А путешествие, экскурсия (даже виртуальная)?
И ещё: свободное чтение тоже начинает (во всяком случае, мне так кажется) терять свою «отдельность»; оно, как и деловое, «смешивается» с другими занятиями — внедряется в них и/или они в него внедряются. В особенности это касается уже упомянутой жанровой литературы, главным в которой является сюжет, построенный по законам того или иного жанра (детектив, фэнтези, любовный роман, триллер). Если, например, проанализировать содержание читательских разговоров в Интернете (чаще всего о фэнтези), то видно, что многие собеседники «примеряют на себя» миры, которые создают авторы. В сетевых группах открываются и порой держатся годами темы «кто вы в этом произведении, в этом мире?», «с кем из героев вы хотели бы дружить?», «в каком месте этой вселенной вы хотели бы побывать?». Да, при «традиционном чтении» читатель тоже порой представляет себя участником чужой жизни, но это происходит не так прямо и активно, не играет такой большой роли в выборе и восприятии книги. А здесь достаточно естественный следующий шаг — реальное участие читателя в формировании сюжета, в «создании» персонажей. И действительно: в тех же группах постоянно инициируются игры, появляются разнообразные фанфики 7 См.: Самохина М. М. Молодые читатели о молодых литературных героях: разговоры в Интернете // Новое литературное обозрение, 2016, № 4 (140). С. 395-405. То же: ..
Сюжеты типа «экшн» сами этому способствуют: слова достаточно легко переводятся в движущуюся картинку, чтение заменяется литературной компьютерной игрой, квестом или сочетается с ними. И есть писатели, «идущие навстречу», они предлагают читателям такого рода «сотрудничество», пользуясь им для продвижения своих текстов. Сама литература превращается в некую игру, становится интерактивной. А отношение к игровым персонажам (тем более, если видел процесс их появления или даже сам в нём участвовал) —иное, чем отношение к героям книг.
Но многие читатели не ждут, когда писатели их позовут, они сами «внедряются» в их тексты, развивая сюжеты, описывая прошлое и будущее отдельных персонажей, порой меняя их роли с положительных на отрицательные или наоборот. Авторов самых разнообразных фанфиков в мире и в России —сотни тысяч. Фанфики классифицируются по видам и жанрам, есть специальные интернет-ресурсы, созданные сообществами (фэндомами) для публикации и обсуждения таких текстов, сформировались «роли» участников соответствующего литературного процесса, фанфикшн уже стал предметом научных исследований 8 См., например, публикации Н. В. Самутиной: Великие читательницы: фанфикшн как форма литературного опыта, ; Практики эмоционального чтения и любительская литература (фанфикшн) // Новое литературное обозрение, 2017, № 1 (143). С. 246-269. То же: .. Отмечу, что поскольку фанфики — это тексты «по мотивам», предполагается, что читатель должен быть знаком с оригиналом, то есть чтение здесь значимо, тем более что многие посетители фэндомов принимают участие в обсуждении, анализе и сравнении разных фанфиков.
Педагоги и библиотекари замечают, конечно, эти модификации чтения. Во многих публикациях предлагается использовать литературные игры, фанфики, «тексты новой природы» как способы привлечения к чтению. Вероятно, в определённых случаях подобные способы могут сработать. Но при этом, мне кажется, надо понимать, что чтение оказывается в другом контексте и само становится несколько другим. Возможно, таким, каким оно только и может быть сегодня, когда культура перестала (или перестаёт) быть письменной.
Трудно спорить с тем, что библиотека сохранит свою специфику только если будет строить свою деятельность вокруг чтения. Однако само чтение сегодня «расползается», большая часть его может быть «спрятана» в неожиданных местах, «растворена» в работе, учёбе, досуге. Так что модифицируется, очевидно, и эта библиотечная специфика...
Будучи активными (просвещая и продвигая) мы должны знать реальные сегодняшние читательские практики, реальную структуру и содержание чтения своей аудитории (точнее — множества разных аудиторий). Должны «ощущать» пространство, на которое собираемся распространить свою активность.
